Поддержать
Сегодня по традиции во всех школах страны Праздник последнего звонка. Праздник, о котором у каждого из нас независимо от возраста есть свои особые воспоминания — то ли школьные, то ли родительские, когда гордо смотришь на своего ребенка, который закончил очередной учебный год. А кто-то каждый год приходит на это праздник со своими учениками.
И уже в третий раз он наступает в нашей стране во время большой войны. Не все школы могут позволить себе провести последний звонок так, как всегда это делали из поколения в поколение, — большим кругом на широком дворе. С торжественным выходом взволнованных выпускников, которые в последний раз стоят всем классом рядом с учителями на родной школьной площадке. На той площадке, куда нынешние выпускники приходили когда-то впервые малышами — в бантах, с огромными букетами и новенькими школьными ранцами за спиной.
Но сегодня таким праздник будет не во всех школах. В некоторых городах его встретят под землей, под звуки взрывов и тревог. Но от этого он не станет менее трогательным и теплым. Может быть, даже наоборот — особым, до мурашек по коже. Как, например в Херсоне.
Накануне ZN.UA расспрашивало руководителя управления образования Херсонской городской рады Наталью Журженко о том, как прошел учебный год и каким будет праздник для детей Херсона.
— Наталья Сергеевна, как прошел этот учебный год? Речь не об отчетности, а об ощущениях.
— Если посмотреть с точки зрения отчетности, то можно сказать, что наш учебный год прошел так же, как и во всех других городах и регионах. Все те же уроки, олимпиады, конкурсы, праздники. Но когда начинаешь думать, в каких условиях это происходило, понимаешь, что обычного здесь нет совсем ничего. Чтобы понять, как прошел учебный год, нужно понимать, в каких условиях находятся люди в Херсоне.
Херсон — это город выбитых окон и проваленных крыш. Его так сильно обстреливают, что уже не осталось, наверное, ни одного уцелевшего оконного стекла. У нас 151 учебное заведение, и из них 138 — разбиты. Среди этих поврежденных девять — вообще разрушены. И вот в таких условиях учителя все равно продолжают учить.
Когда я говорю, что город обстреливают постоянно, то не преувеличиваю, ведь вся наша жизнь проходит под обстрелами. Идем мы на работу, проводим урок или просто вышли в магазин — вокруг постоянно что-то взрывается. И люди уже напрягаются, когда становится тихо даже на 15–20 минут: почему тихо, что случилось? Так проходят и день, и ночь. А последние несколько месяцев нас просто замучили дроны. Они, как мухи, — повсюду. Если в начале учебного года еще были какие-то районы города, куда они не они долетали, то сейчас у нас уже нет даже относительно безопасных мест. На этой неделе у нас от дронов пострадали четыре детсада. Два из них расположены в районе, о котором мы вообще раньше думали, что туда ничего не долетит. На один садик дрон просто сбросил взрывчатку и полетел дальше. В другом — упал пустой дрон (взрывчатку он сбросил в другом месте). Люди пришли на работу, а он посреди двора лежит. На нем же не написано, с взрывчаткой он или нет. Поэтому обычный рабочий день у наших работников школ и детсадов начинается с осмотра территории заведения, чтобы понимать, можно ли по ней безопасно передвигаться. Потому что с дронов на наш город сбрасывают не только взрывчатку, но и лепестковые мины. Эти мины взрываются, когда на них наступаешь. Поэтому не только в школе или садике, но и во время передвижения по городу никогда не знаешь, куда тебе смотреть — под ноги или вверх.
Каждый херсонец понимает, что для врага он — военный объект. Даже бабушка, которая вышла в магазин за хлебом, тоже военный объект. Потому что российские военные сбрасывают взрывчатку с дронов абсолютно на все, что движется: то ли это «скорая», то ли коммунальные службы, то ли общественный транспорт. У нас часто страдают маршрутки, на которые сбрасывают с дронов взрывчатку. А в этих маршрутках люди просто едут на работу.
— Много ли сейчас в Херсоне детей?
— Последние два года в городе постоянно находится около пяти тысяч детей, а вообще у нас их 21 тысяча. Обучение в Херсоне дистанционное. За период войны мы существенно потеряли в контингенте детей: до войны их было 34 тысячи, сейчас — 21. Из 21 тысячи половина находится за рубежом. Поэтому, знаете, истории с приказом Минобразования №1112, согласно которому дети должны сесть за парты в школе в том регионе, где они находятся физически, для нас очень болезненны. Ведь, с одной стороны, мы понимаем, что ребенок должен нормально учиться, развиваться, общаться с ровесниками, а с другой — если наши херсонские ученики вынуждены будут пойти учиться в школы городов, где они сейчас находятся с родителями, наши учителя останутся без работы. Потому что для пяти тысяч детей такое количество учителей, как для 21 тысячи, не нужно.
Учителя, которые выехали в более безопасные регионы, наверное, найдут там работу. А что делать тем, кто остается в Херсоне? У нас почти полторы тысячи учителей, из них примерно 60% — в Херсоне. Они в таком городе просто не смогут трудоустроиться даже по другой профессии. Сокращение будет для них катастрофой. Если потеряем педагогов сейчас, то с кем тогда будем восстанавливать образование после победы?
— Сложно ли организовать дистанционное обучение под обстрелами? Наверное, есть проблемы со связью и светом?
— Если говорить о проблемах со светом, то в том, что мы можем с ними справиться, огромная заслуга наших коммунальщиков. Вы спрашиваете о педагогах, но мне сейчас хочется рассказать и о коммунальщиках. Они настолько быстро восстанавливают все поврежденные линии электропередач, что проходит каких-то полчаса после отключения, и свет снова появляется. Эти люди работают в сверхсложных условиях, они никогда не снимают бронежилетов, потому что выезжают в обстреливаемые районы города. Низкий им поклон за смелость.
В декабре у нас был сложный момент, когда во время обстрелов попали в объект критической инфраструктуры, от которого питался весь город. Горожане думали, что свет уже не восстановится вообще. Но наши коммунальщики снова сотворили чудо, хотя им и понадобилось для этого несколько дней. А вот как мы пережили эти несколько дней — тут уже нужно рассказать о самоотверженности педагогов.
У нас в городе есть пункты несокрушимости, они большей частью расположены в школах. Я вижу, что в стране неоднозначное отношение к ним — одни говорят, что они там нужны, другие, что нет, кто-то возмущается, что такие пункты открыли в учебных заведениях. Но для нас, для херсонцев, это совсем другая история. У нас из 23 пунктов несокрушимости в городе 17 расположены в учебных заведениях, и для наших педагогов это возможность пообщаться с детьми напрямую, а не только онлайн. Потому что родители приходят туда зарядить телефоны, получить гуманитарную помощь и часто берут детей с собой. И здесь уже педагоги организуют разные активности.
Так вот, когда в декабре произошла эта история с отключенным надолго светом, я поехала по пунктам несокрушимости посмотреть, все ли там хорошо, все ли работает (там у нас стоят генераторы и «Старлинки», поэтому есть и свет, и связь). И вот в одном заведении я увидела картину, от которой просто замерло сердце. Несколько учителей пришли в пункт несокрушимости в школе, вынесли столы в коридор, ближе к «Старлинку», чтобы связь была лучше, надели наушники, открыли ноутбуки и проводили уроки. Я им говорю: «У вас сейчас критическая ситуация со светом, может, вы бы на сегодня остановились?». А они отвечают: «Какое остановились, у нас по расписанию восемь уроков, некогда останавливаться».
Они же понимают, что это в Херсоне произошла аварийная ситуация, а у детей, которые находятся в других регионах и учатся в наших школах дистанционно, нет проблем со светом, и они ждут урока.
— Можете ли вы вспомнить моменты, когда учителя сами нуждались в поддержке больше, чем могли ее предоставить?
— Вы знаете, таких историй много, не хватит времени вспомнить все. Я часто езжу по учебным заведениям, наблюдаю за коллегами, они приходят и к нам в управление. Коллеги улыбаются, но я вижу, насколько они психологически истощены. В наших учебных заведениях есть психологи, но их же никто не учил в университетах, как оказывать помощь в условиях войны. Однако, имея уже собственный опыт жизни в оккупации, под обстрелами, они постоянно учатся самостоятельно, находят разные курсы и помогают не только детям. Мы стараемся также, чтобы наши учителя принимали участие в тренингах для педагогов по поддержке ментального здоровья, сотрудничаем с общественными организациями. И все равно все эти стрессы настолько сказываются даже на физическом здоровье людей, что на этой неделе мы потеряли учительницу начальных классов. У нее остановилось сердце. Она днем провела уроки, а потом ей стало плохо, и «скорая» не смогла ее спасти. Предпенсионный возраст и постоянный стресс сделали свое дело.
Как-то на одном из тренингов мы опрашивали учителей, чего бы они хотели. Они говорят: «Повезите нас в другой город хоть на несколько дней». Это важно. Мне надо куда-то вывозить коллег. Вывозить, чтобы они вспомнили, что такое нормальная жизнь, потому что уже настолько привыкли к взрывам и сиренам, что часто не реагируют на них, не спускаются в укрытие. Я вижу, что у них инстинкт самосохранения начинает слабеть. А реагировать на тревогу надо, и надо постоянно быть в напряжении, чтобы сохранить свою жизнь. Важно помнить, что жизнь под взрывами — это ненормально. И поэтому нашим учителям нужно побывать в каких-то более безопасных регионах, пообщаться с коллегами.
Мы связались с одной общественной организацией, которая организует психологические тренинги на выезде. А также нам помогли коллеги-педагоги из других городов — мы поддерживаем связь с департаментами и учебными заведениями других регионов, и если они готовы нас принять, то, конечно, собираемся и едем, общаемся. Еще никто не отказал нам ни в помощи, ни в консультации, ни в живом общении. Педагоги по всей Украине сплочены, и нам всем очень важно иметь поддержку коллег. Обмениваемся опытом, посещаем учебные заведения и, конечно, наслаждаемся культурной программой — театрами, выставками, музеями.
С особым чувством хочу сказать о Киеве. Это действительно сердце нашей страны, и мы растроганы тем, как нам всегда помогают педагоги столицы. Когда россияне подорвали Каховскую ГЭС, киевские коллеги неоднократно присылали нашим учителям гуманитарную помощь: одежду, гигиенические наборы, продукты питания и все необходимое. Когда во время оккупации Херсона мы восстанавливали централизованную бухгалтерию, работу которой остановили предатели и оккупанты, стараясь оставить учителей Херсона без заработной платы, нам очень помогла директор департамента образования Елена Фиданян: «Что вам нужно, говорите, все сделаем». Это и есть плечо поддержки в трудную минуту.
А вообще я не перестаю удивляться своим коллегам — учителям из Херсона. Ведь, несмотря на то, что у каждого из них своя болезненная история войны (кто-то потерял близких людей, кто-то — жилье, у кого-то ранены дорогие ему люди), у них есть силы отзываться на чужую боль. Одна из таких историй произошла в этом году и поразила меня, наверное, дважды. Первый момент: когда россияне попали в многоэтажку авиабомбой (КАБом) и разрушили весь подъезд. Тогда пострадала семья — мама и двое деток: мама погибла, а дети выжили. И, конечно, весь город помогал малышне. Отец их находился за рубежом, он уехал туда еще за несколько лет до войны, и ему нужно было время, чтобы вернуться в Украину и забрать этих детей. Физически они почти не пострадали, из больницы их выписали быстро. Горожане собрали для них необходимые вещи, школа передала гаджеты для учебы. Но куда им идти после выписки? И тут мне звонит одна директор школы и говорит: «Наталья Сергеевна, если детей некуда девать, я готова их забрать к себе». И это был второй момент в этой истории, который меня поразил. Потому что за эту войну директор школы сначала потеряла сына, а потом погиб на Донецком направлении ее муж. Ее жилье непригодно для проживания, поскольку расположено в опасном районе возле реки, который постоянно обстреливают. Она даже не имеет возможности пойти и посмотреть, что там вообще уцелело. Женщина живет одна, арендует квартиру, но она готова забрать этих двоих детей. И они не ее ученики, и даже не из ее школы. Это просто был такой человеческий душевный порыв — помочь детям, которые, учитывая возраст, наверное, даже не до конца могли осознать, какое горе с ними произошло. А она сама, имея учительскую заработную плату, без жилья, без возможности нормально существовать, готова отдать все, чтобы помочь этим деткам.
— Наталья Сергеевна, а что лично для вас как для человека, который отвечает за все образование Херсона, было самым трудным в этом учебном году?
— Труднее всего сдерживать эмоции. Когда коллеги приходят и делятся своими переживаниями и ситуациями, а ты понимаешь, что чувствуешь то же самое, и у тебя те же страхи, но не можешь этого показать. Потому что их нужно поддержать. Они же смотрят на меня, и я для них как лакмусовая бумажка: если потеряю силу духа, они тоже потеряют ее. Мы таким способом поддерживаем друг друга. Если я огорчаюсь, они уже напрягаются и думают, что все вокруг плохо, все пропало. Поэтому я нахожу силы, чтобы сказать коллегам слова поддержки, успокоить и дать силы работать. Я говорю им, что все будет хорошо, все будет Украина.
Больно смотреть на наших малышей в садиках, потому что в Херсоне они работают онлайн. Я не знаю, как это объяснить даже педагогам из других регионов, которые удивляются: дети же еще маленькие, как с ними можно вести занятия дистанционно? Это не только мастерство наших воспитателей, овладение ими всяческими программами, приложениями, гаджетами, но и огромная работа с родителями, которые присоединяются с детками к занятиям. Это действительно очень трудно, ведь родителям приходится тоже овладевать всеми этими технологиями дистанционного обучения. И сейчас уже настолько налажено сотрудничество, что в наших садиках проводят онлайн не только занятия, но и праздники и кукольные театры, сочиняют сказки.
Больно смотреть на детей, которые сейчас живут в Херсоне. Во время тревог (а они у нас постоянно) город спускается под землю, и любая встреча с учителями напрямую возможна только в подвале. Можно разными красивыми словами назвать простейшее укрытие, но фактически это подвал. Хороший, разрисованный, обустроенный, но подвал. И когда малышня приходит на какой-то праздник в этот подвал и ты видишь, насколько она радостна, преисполнена эмоциями во время встречи, потому что лишена живого общения, на нее больно смотреть.
Очень меня поразила на рождественские праздники реакция малышей на гостей. Мы пригласили тогда двух военных из нашей херсонской бригады, они пришли поздравить детей. Малыши в тот момент играли в укрытии и, когда военные неожиданно зашли, дети просто их окружили и начали обнимать. Это были такие эмоции! Ребята-военные даже растерялись: не знали, что им делать, не ожидали, что такое количество детей бросится их обнимать. А потом, когда эти пятилетки пели для них «Червону калину», нужно было видеть глаза этих ребят, чтобы догадаться, что у них душа переворачивается. Потом маленькая девочка подошла к одному из военных, обняла его и говорит: «А вы знаете, что я украинка?». Я и сейчас рассказываю это, а у самой слезы на глаза наворачиваются. Таких эмоциональных моментов у нас очень много.
Больно было в этом году смотреть на коллег-учителей. Несколько недель назад мы посещали педагогической делегацией Черкассы. Этот город по проекту «Пліч-о-пліч: згуртовані громади» стало побратимом Херсона. Местные учителя пригласили нас к себе в гости, и мы зашли в одну школу, которая по проекту точно такая же, как у нас в Херсоне. Я смотрю, а дети, взявшись за руки, бегут в столовую. И у меня просто слезы на глазах, потому что в херсонских школах мы уже три года не видели детей, которые беззаботно носятся на переменах. В наших школах уже три года тишина, мы забыли про шумные коридоры. Я посмотрела на коллег и поняла, что у них у всех тоже слезы на глазах и мысли те же.
Сначала мы переживали, когда оккупанты в школе разбивали окна или повреждали крышу. А сейчас уже понимаем, что не это страшно. Страшнее, когда ты заходишь в здание, а там действительно тишина. И цветут цветы. Цветов очень много, коллеги за ними ухаживают. Наверное, и энергетика, которой пропитаны стены школ и детсадов, также поддерживает эти цветы. Иногда приезжаешь в заведение, потому что оно пострадало от обстрелов, нужно осмотреть повреждения, определиться, как их устранить, чем закрыть окна... Поворачиваешь голову… а на доске написано: «23 февраля, классная работа». И учителя эту дату не вытирают с начала полномасштабного вторжения.
У нас в Херсоне одна бабушка спросила внука: «А сколько детей у тебя в классе?» Он говорит: «Не знаю, у меня на экране четыре квадратика сверху, четыре снизу». Потому что ребенок смотрит на экран во время урока и видит только восемь детей, которых этот экран может вместить. И когда наши дети такие фразы произносят, это страшно. Поэтому я и говорю, что труднее всего сдерживать эмоции.
— Будет ли в Херсоне Праздник последнего звонка? Как он будет проходить?
— Мы уже несколько лет и Праздник первого звонка, и Праздник последнего звонка для большинства детей проводим онлайн. Но для детей, которые находятся в Херсоне, стараемся организовать празднование и офлайн.
Этот учебный год мы тоже начали в укрытиях, то есть в подвальных помещениях. Но у нас был настоящий праздник, на котором дети взяли в руки колокольчик и открыли учебный год. Бабушки, дедушки, мамы с маленькими детками… Столько людей пришло! И здесь, с одной стороны, радуешься, что у них есть хотя бы маленький праздник, а с другой — сердце останавливается, потому что во время праздника все время слышишь взрывы. Но, слава Богу, все прошло нормально. Можно ли будет провести Праздник последнего звонка офлайн в этом году, мы решим в зависимости от безопасности ситуации, потому что в течение последних трех недель дроны просто замучили, и детей подвергать опасности никто не будет.
А для наших выпускников одиннадцатых классов уже третий год подряд мы находим возможность вручить свидетельства об окончании школы офлайн. У нас около полутора тысяч выпускников, к сожалению, всех пригласить не можем, но детей, которые получают свидетельства с отличием, традиционно собираем в Киеве в «Освіторія-хабі». В этом году планируем сделать так же. Приглашаем звезд, награждаем детей, вручаем подарки. Я вам скажу, что даже дети, которые находятся за рубежом, приезжают, чтобы посетить это праздник.
В первый год, когда такая идея у нас возникла, мы не были уверены, что наши выпускники со всего мира съедутся просто ради того, чтобы получить свидетельство об образовании. Но мы ошибались, когда думали, что они едут ради документа. Они едут, чтобы в последний раз увидеть своих одноклассников, с которыми, наверное, на всю жизнь расстанутся, потому что разъедутся по разным странам. На такие выпускные встречи приезжает много детей, причем вместе с родителями.
Мне очень приятно, что за годы полномасштабной войны Херсон по среднему баллу НМТ вышел на второе место среди всех областных центров. И этот результат у нас уже второй год подряд, хотя до войны у нас таких результатов и близко не было. Это свидетельствует в первую очередь о силе духа детей. И о том, насколько качественно организовали дистанционное обучение наши учителя.
Очень жаль детей, которые сейчас находятся на оккупированной территории (среди наших учеников таких около 600). Потому что так, как они подключаются к занятиям, наверное, никто не подключается. Для них наши дистанционные уроки — это, с одной стороны, угроза для жизни, потому что оккупанты против всего украинского, особенно образования. А с другой — они настолько цепляются за украинскую школу, за свое учебное заведение, что все-таки рискуют. Директор одной херсонской школы пересылала мне сообщение родителей о том, что они, наверное, уже не смогут подключаться к урокам, потому что россияне приходили к ним домой, увидели, что ребенок занимается в украинской школе, и угрожали даже тем, что заберут ребенка из семьи, если он не будет ходить в российскую школу. Конечно, родители боятся за жизнь ребенка. И страшно представить, что эти люди переживают. Но еще страшнее, когда мама описывает, как ребенок плакал, что не может сдать письменную работу и подключиться к уроку. Потому что учеба в родной украинской школе — это для него связь с родиной, с родным городом, домом, друзьями. И эту связь просто взяли и растоптали вражеским сапогом. Я не знаю, как это можно пережить. И как потом этого ребенка вернуть и вылечить его психологическую травму.
На прошлой неделе ко мне приходили папа с девочкой, которые буквально месяц назад выехали с оккупированной территории в Геническом районе. Они пришли растерянные, потому что в начале полномасштабного вторжения она оканчивала девятый класс, но из-за оккупации уже не смогла получить документ из украинской школы об этом. Сейчас девочка должна оканчивать одиннадцатый класс, но два года россияне заставляли ее ходить в российскую школу. И вот у ребенка на сегодняшний день нет украинского свидетельства об образовании ни за девятый, ни за одиннадцатый класс. Они с отцом спрашивают совета, что делать. Я объяснила, что сначала нужно получить документ за девятый класс, а потом — за десятый и одиннадцатый классы. Связала их с руководителем заведения, им объяснили, что можно будет учиться и по экстернатной форме. А девочка говорит: «Нет, я хочу учиться в старшей школе полноценно, потому что мечтаю поступить в университет и понимаю, сколько за эти два года потеряла знаний. Я хочу сначала нормально окончить школу». Наши дети не должны переживать то, что переживают сейчас.
— Наталья Сергеевна, что вас вдохновляет, что дает силы?
— Силы мне дает общение с детьми и коллегами. Например, когда приходишь в пункт несокрушимости в садике и видишь группу родителей, которые занимаются с психологом, что-то рисуют, плетут браслеты. Спрашиваю: «Что это у вас за занятия?» А психолог объясняет, что дети остались дома с бабушками, а родители пришли и сказали: «Мы занятие для родителей не пропустим!» Сидят, общаются.
А еще дает силы, когда выходишь во двор садика и видишь, что там посажены салат, чеснок, петрушка. Спрашиваю воспитательниц: «Девушки, что это у вас такое?» Они отвечают, что нашли конкурс для садиков «Посади огород». «Вот мы, — говорят, — и решили поучаствовать». И такая смелость и жажда жизни действительно вдохновляет.
Добавляет сил, когда в другом садике заходишь в музыкальный зал, а там собрались все воспитатели, чтобы записать из садика видеозанятия для детей. И понимаешь, что никакие дроны и взрывы этих людей не сломят. Они четко знают, что делают, и точно ходят на работу не ради заработной платы, а потому что это — их призвание. Я смотрю на них и понимаю, что для учителей вообще нет ничего невозможного. Во время войны они, кроме того, что проводят уроки, уже научились заливать масло в генераторы, знают, как выключить все рубильники в опасной ситуации, как прикрутить OСБ-плиту к пластиковой раме окна, из которого вылетело стекло.
Учителя не должны этого знать и уметь, но они это умеют, потому что иногда, кроме них, этого некому сделать. Например, бывают ситуации, когда наши коммунальные службы не успевают приехать сразу, потому что в городе много повреждений в этот день, а день подходит к концу и нельзя оставить школу или садик на ночь с выбитыми окнами. Когда видишь такое мужество людей, это вдохновляет.
— И последний вопрос. Если не хотите, можете на него не отвечать. Если бы у вас была возможность что-то сказать всей стране от лица учителей Херсона о вашей боли, о вашей стойкости или, может быть, о какой-то просьбе, если она у вас есть, что бы вы сказали?
— Дайте подумать… Наверное, я бы сказала вот что. Страна наша большая, разная, прекрасная. Верьте в нее. У меня просьба не только к педагогам, а вообще ко всем украинцам — не опускайте рук. И помните, что есть наши Вооруженные силы Украины, которые нас защищают, и им там намного труднее, чем нам. Какие бы мы в тылу ни переживали трудности, какие бы неурядицы у нас ни случались, но им там труднее. Если они не опускают оружие, мы тоже не имеем права опускать руки. Мы должны поддерживать друг друга и их.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google